Забытая ткань
Хун – ткань ручной работы, история которой насчитывает 4000 лет. Техника ее создания была почти утрачена, когда дизайнер Вайшали Шадангул случайно испытала не себе ее магию
Поиски редкой индийской ткани ручной работы, хуны или ханы, сродни поискам Священного Грааля. Эта легкаяткань из хлопка или смесихлопка и шелка, традиционно пользующаяся популярностью у женщин в северной Карнатаке и некоторых районах Маратвады и Видхарбхи в Махараштре, используется для пошива рэйвика или чоли (блузки), которые носят с илкальскими сари, производимыми в этом же регионе. Замысловатой парчовой ткани хун 4000 лет. Она украшена мелким изящным узором. Некогда служившая основным предметом одежды сельских женщин данного региона, спустя столетия и под натиском автоматизированных ткацких станков, оригинальная ткань ручной работы практически исчезла: она была забыта и медленно умирала. Именно тогда мумбаинский дизайнер одежды Вайшали Шадангул случайно узнала об этой ткани и отправилась на ее поиски. «Никто на рынках Мумбая и Пуны не видел ткани с характерным парчовым орнаментом, похожей на банараси. Казалось, она исчезла,– говорит Шадангул. После некоторых поисков, в 2012 году, она добралась до Гуледгудды, небольшой неприметной деревни в районе Багалькот штата Карнатака, родины хуны.
Когда-то Гуледгудда была процветающим центром ручного ткачества. В каждом доме здесь был свой ткацкий станок, и каждый член семьи занимался ткацким делом. Несмотря на отсутствие точных исторических данных о происхождении ткачества, народные предания гласят, что оно началось в VIII веке, во времена правления в этом регионе династии Чалукья. Утверждается, что ткачи этой деревни начали делать эту традиционную ткань для сочетания с илкальскими сари. Также говорят, что во время религиозных праздников эти кусочки ткани складывали в треугольники, клали на сари и преподносили богине. Некоторые утверждают, что именно складной узор ткани в маленькие квадратики дал ей название хана или хун. Природа и мифология вдохновляли на создание уникальных узоров на ткани.
К сожалению, сегодня большинство этих вековых традиций стали неактуальными, а с ними и хун. Традиционный орнамент был почти утрачен, а поколение истинных ткачей почти исчезло, а немногие из оставшихся перешли на автоматические ткацкие станки. «Когда я впервые посетила деревню около пяти лет назад, здесь было около 500 ручных ткацких станков – намного меньше, чем несколько десятилетий назад, когда их было 4000».
«Я была в Нью-Йорке, вернулась в Индию из США после долгого отсутствия и поняла, что ткань до сих пор не используется. Все говорили о чандере, банараси, махешвари, и никто даже не знал о хуне»,– добавляет она. Желая возродить этот текстиль, она вернулась в Гуледгудду и к своему ужасу, нашла в рабочем состоянии только один ткацкий станок.
Она приступила к работе, отремонтировав и переделав 50 ткацких станков, и вместе с ткачами наметила план возрождения, с тем чтобы сделать его популярным среди горожан во всем мире. «Это сложная и легкая парчовая ткань», – говорит Шадангул, добавляя, что она хотела представить хун такой, какой она есть, поэтому использовала современные цвета ткачей на ткацком станке. «Приезжая в любую деревню, вы видите, что люди там очень осовременились, они не следуют тренду, а связаны природой. Так что в ней присутствует зеленый цвет, металлические оттенки, сочетание винного, горчичного и люминесцентно-зеленого», – говорит она.
Объясняя кропотливый процесс ткачества, Шандугл говорит: «При смене цвета даже одного участка ткани ткачиха должна соединить вручную 4000 нитей, и этот процесс занимает целый день. Время работы остается прежним, но доходы уменьшаются более чем наполовину, и ткачиха зарабатывает только 400 рупий в день».
40-летний Раджу, 15 лет ткущий хуну, работает ткачом у дизайнера. Он говорит, что в более благополучные времена в селе занималось ткачеством 50000 человек. «Они занимались покраской и ткацким делом, специализированными установками по переработке сырья и соединению тканей». Сегодня, по его словам, немногие семьи, которые занимаются этим ремеслом, делают это не ради денег, а ради страсти! «Хун – очень красивое и искусное плетение, и его можно производить только в этой деревне. Это традиция, а не просто неодушевленный предмет. На это влияют климат, орнаменты, повседневная жизнь и даже окружающая среда в деревне»,- объясняет дизайнер, ранее работавший с тканями чандери и пейтани.
В 2012 и 2014 годах она продемонстрировала две дизайнерские коллекции из ткани хун на показах мод в Индии. Положительные отзывы побудили ее создать еще одну коллекцию современной одежды, которая была показана в 2018 году на неделе моды Индии в Дели, самой известной дизайнерской выставке в стране. «Моя концепция возрождения заключается в том, чтобы сохранить душу и функциональность ткани нетронутыми и приспособить ее для современной аудитории. Людям нравится приятная на ощупь ткань и внешний блеск». В своей последней коллекции она расширила традиционную цветовую палитру, объединив традиционные апельсиновые, зеленые и розовые тона с бронзовыми, золотистыми и серыми. В июне этого года дизайнер продемонстрирует коллекцию, состоящую из 45 предметов в Нью-Йорке на всемирно известной неделе моды в Нью-Йорке, 40 из которых изготовлены из ткани хун, включая платья и пиджаки. Она также планирует провести в июле в Индии свой первый в истории индийский показ мод для новобрачных из этой красивой ткани. «Я просто стараюсь брать все, что делают ткачи, и даю им гарантию, что буду платить им определенную сумму в месяц». Я улучшила качество ткани и модернизировала модели, но моя главная цель – снова сделать торговлю прибыльной для жителей деревни».
Еще одной проблемой возрождения хуны является то, что традиционные ткацкие станки невелики по размерам и подходят для производства блузок. В настоящее время Шадангул работает над созданием группы гулегудских ткачей и крупных ткацких станков для производства тканей, которые более подходят для коммерческих и творческих целей. Она также планирует диверсифицировать свою деятельность, используя хуну для домашней мебели, домашнего декора в дополнение к своей линии одежды.
Шадангул говорит, что ее вклад очень мал, и что об этой волшебной ткани должно знать больше людей. Она говорит: «Мы должны уважать тяжелую работу ткача, который часами сидит за ткацким станком, чтобы сделать сари, на которое может уйти четыре месяца». Это произведение искусства, а не просто ткань. Следующее поколение продолжит эту традицию, только когда работа будет приносить ткачу и его семье деньги и уважение». Похоже, что ее усилия дали луч надежды ткачам деревни Гулегудда. Раджу резюмирует: «Мне снова нравится работать на ткацком станке. Я чувствую гордость, когда вижу, как из сотканной мною ткани создается красивая одежда, которая демонстрируется по всему миру. Это мотивирует меня спасать ткацкие станки и ремесло. Я обучу ему своих детей».